|
Глава 3
Кристина не ждала нас так быстро и, когда я скрипнул калиткой, выбежала во двор, не успев накинуть теплую одежду.
— Позаботься о Саше, — приказал я.
— А что с ней?
Я показал Кристине жест, означающий мою полную неинформированность, и вернулся на улицу, чтобы замести следы.
Изобразить метель было непросто, снега выпало не так много, а тропинка, даже припорошенная, выделялась на фоне нетронутой снежной целины.
Потратив на придание сугробам реалистичности еще несколько минут, я вернулся в дом.
— Ты зачем ее приложил? — упрекнула меня разгневанная Кристина.
Саша, уже раздетая, сидела в кресле, на ее голове лежало мокрое полотенце.
— Огнестрельных ран нет? — ответил я вопросом на вопрос.
— Левин, мать твою! — возмутилась моя жена.
— Ну извините, времени танцевать у меня не было.
Я поднял с пола Кристинин пуховик, в котором до этого была Саша, и тщательно исследовал капюшон. С левой стороны имелось аккуратное круглое отверстие, с противоположной вырван клок, из которого торчали лохматые кусочки синтепона в пересмешку с перьями.
— Такая же могла быть в голове, — констатировал я.
— И что это значит? — спросила Саша.
— Лишь то, — ответил я, — что в лесу находится снайпер, который сначала стреляет, а затем спрашивает пропуска. И если он — гребаный маньяк, то это самая хорошая новость.
— Почему? — не поняла Кристина.
— Потому что если это представители власти или полиции, то шансов договориться у нас еще меньше.
— Леша хочет сказать, — отозвалась Саша, — что если это карантинный заслон, значит ситуация с заражением вышла из-под контроля. Больше никто не лечит заразившихся, их просто уничтожают.
— Но мы же здоровы? — возмутилась Кристина.
— Значит, это больше не аргумент.
— Я думаю, — сказала Саша, — у тех, кто сейчас в городе, есть какие-то средства коммуникации. QR-коды, как те, что нанесены на автомобили, а возможно, вовсе запрещены перемещения пешком.
— Тогда на дороге были бы предупреждения, — возразил я.
Мы стали гадать, придумывая все более и более фантастические гипотезы.
Когда я вспоминаю тот день, мне почему-то приходит в голову мысль о зубной боли. Чувство нестерпимого зуда, как это бывает у маленьких детей, когда режутся зубы.
Неизвестность стала для нас такой невыносимой, что мы чуть не отправились на вылазку снова. Но Саша уговорила подождать до утра, а на следующий день выходить под огонь снайпера никому не захотелось.
— Нужно разгадать QR-коды, — предложил я. — Очевидно, что по машинам никто не стреляет, и если мы сможем выехать в город…
Дальше я не придумал.
— Хотя бы вопросов станет меньше, — сказала Саша.
Началась длительная охота за проезжающим по трассе автомобилем. Сканировать его, разумеется, мы не смогли, а вот сделать снимок оказалось не сложно. Поколдовав в фотошопе над резкостью, я распознал изображение. Им оказалась обычная гиперссылка на домен в зоне «Gov». Правда, адрес был полностью обезличен и представлял собой набор случайных символов и чисел. Но и это уже о многом говорило.
Во-первых, у проверяющих этот код должен быть доступ к интернету. Во-вторых, если следующий будет иметь цифровой ряд, можно найти закономерность.
Но авторы кода не собирались упрощать мне задачу. Да, ссылка наверняка была системной, но зашифрованной безвозвратным алгоритмом. То есть, не имея ключа, я не мог понять, как она генерируется.
Безвозвратное шифрование — это простой и надежный способ скрыть данные. Наиболее распространенный и популярный называется «MD5». Вы шифруете пароль и передаете открытый ключ, он совершенно бесполезен для взлома, потому что вы не сможете им ничего расшифровать. А вот еще раз зашифровать — да, и получатель ключа еще раз кодирует пароль. Если результат и полученный пароль совпадают, значит, вы его угадали. Когда администратор сайта говорит вам, что не знает вашего пароля, — он нисколько не лукавит. Все они хранятся в зашифрованном виде, и декодировать их обратно физически невозможно.
Как это работает? Да очень просто. Представьте, что вам нужно передать ваш IP адрес, который состоит из цифр и точек. Допустим: 192.168.0.1. Уберем из него все точки, получится 1921601. Мы сможем еще раз из исходного IP адреса получить это число? Без сомнений. А обратно? Уже нет, потому что если начнем произвольно расставлять точки, то возможны различные варианты.
Для того чтобы расшифровать исходник QR кода, мне был необходим ключ либо алгоритм его шифрования и значительные вычислительные мощности, на худой конец суперкомпьютер. Но его у меня не было, и мой старенький ПК пыхтел над задачей несколько дней, однако прогресс так и не достиг трех процентов.
Наступила настоящая зима с метелями и морозом, мы все реже выходили из дома, пока однажды вечером Кристина не ошарашила нас неожиданным наблюдением.
— Соседи жарят шашлыки.
— У тебя глюки, детка, — пожалел ее я.
— Ты думаешь, я смогу с чем-то спутать этот запах?
За время пребывания в одиночестве мы стали очень чувствительны и к запахам, и особенно к звукам.
— А на гармошке там не играют?
— Ну пойди и посмотри.
Я вышел на улицу и долго водил носом. Ветер упорно относил в сторону дымок, но вот я его почувствовал, и Кристинино возбуждение тут же передалось мне.
Проверить. Подкрасться и разглядеть в бинокль. Что взять в качестве оружия? Боевую пижаму, биту?
Я выудил уже порыжевшее от времени мачете и старательно заточил клинок. Зарядил фонарь свежими батареями, отложенными именно на такой случай, надел строительный малярный костюм «Каспер» и объявил:
— Никакого безрассудства и тем более геройства на этот раз не будет, а потому я не собираюсь спешить. И вам запрещаю лишний раз высовывать нос на улицу.
Дамы согласились. Я оставил их дома, договорившись об условных сигналах, и почти по-пластунски начал свое продвижение.
Это было совершенно избыточно, потому что дым шел прямо из трубы соседского дома. Никого вокруг и на подходах к нему я не увидел, а возмутитель нашего спокойствия, ни от кого не прячась, грелся у огня. Он действительно поджаривал в камине какую-то живность, но мне совершенно не хотелось выяснять, что это было.
Пожилой, лет шестидесяти пяти, изможденный, худой мужчина с неаккуратной бородой был одет в медицинскую голубую куртку наподобие тех, что носят врачи скорых. На его шее было намотано сразу два шарфа, однако шапки на голове не было.
Понаблюдав в окно за незнакомцем, я понял, что это не хозяин дома и что он сейчас один.
Я медленно провел лезвием мачете по стеклу, раздался неприятный, скребущий звук. Незнакомец замер, словно бы парализованный, а затем продолжил манипуляции с барбекю.
— Заходите, открыто! — крикнул он хрипло, с каким-то знакомым акцентом.
Я обошел дом и вошел через кухню.
— Большие комнаты, — сказал мужчина, — боюсь, мне их не прогреть. А камин здесь совсем игрушечный.
— Русскую печку мой сосед не построил, — заметил я.
Незнакомец скрепя захихикал.
— А было бы совсем неплохо.
— Кто вы? — спросил я, демонстрируя мачете.
— Ух ты, — с иронией заметил мужчина, — не пораньтесь об эту булавку.
— Я умею с ней обращаться.
— Вы сегодня уже кого-то убили?
— Да, — сказал я уверенно. — Одного дагестанца. Правда, не сегодня и как бы не я, но убил, и даже зарезал.
— Этим ножичком?
— Нет.
— Расскажите, умоляю вас — попросил он.
Было странно, как ловко и быстро незнакомец перехватил инициативу.
— Я написал письмо, — начал я. — Соседям того человека. Он хамил моему администратору, вел себя неподобающе, оскорблял девушек, сквернословил. В общем, я распечатал его переписку, размножил и отправил в аул, по месту жительства. Всем его соседям, старейшинам, и даже в мечеть, — они есть на гугл-картах.
— Вы работали в сауне?
— В интернет-магазине.
— И что же, позвольте узнать?
— Говорят, его зарезали односельчане и все списали на ваххабитов.
— Ужасная история, — сказал собеседник со вздохом. — Он протянул руку и представился: Бенеш Раппопорт. А вы, уважаемый?
Я показал ладонь в знак того что не собираюсь приближаться.
— Алексей Левин, владелец соседнего дома.
— Что же, молодой человек, давайте дружить семьями.
— Насколько я вижу, вы здесь один, — заметил я.
— Вы божественно проницательны. — Бенеш сделал приглашающий жест. — Разделите со мной скромный ужин? Не слишком кошерно, сам знаю.
— Нет, — отказался я наотрез, — но я бы очень хотел вас расспросить.
— О чем? — Раппопорт сделал вид, что искренне удивился.
— Во-первых, как вы сюда попали?
— Было открыто, а в лесу кто-то стреляет по евреям, как будто мой народ не достаточно страдал.
Я помнил, что дом был закрыт, но не стал об этом упоминать.
— Вам, наверное, интересно, откуда я? — спросил Бенеш. — Извольте, все расскажу. Только чтобы не разочаровывать вас…
Он помялся и добавил.
— Могу ли я попросить немного еды? Разумеется, если она у вас имеется.
— У нас она в очень ограниченном количестве, — сказал я сурово.
— Я так и думал. Мне давно уже не везет. Ну что же вы, будете так стоять?
Я присел на краешек дивана, так, чтобы видеть окно, в которое только что сам заглядывал.
— Я убежал из лагеря, в котором находился два месяца, — начал Бенеш. — Вы слышали про лагерь?
— Нет, — ответил я. — Мы с женой все время находились здесь и не имели связи с внешним миром.
— Счастливчики, — заметил Раппопорт, — вам не пришлось увидеть этот шабаш. А меня с самого начала эвакуировали в «безопасное место». Палаточный лагерь размером почти в двадцать километров, к северу от города, в районе какой-то заброшенной деревни. Кругом поля, место все продувается и просматривается, а чтобы никто не сбежал, его обнесли тремя рядами колючей проволоки.
— Вы сказали, там палатки, но ведь на улице холодно.
— О-о, не волнуйтесь, там сотни, если не тысячи палаток с тепловыми пушками, и в них достаточно комфортно. А для того чтобы люди не заразили друг друга, их изолировали по пятьдесят и сто человек. Чтобы им не было скучно, все играют в одну очень странную игру. Люди то объединяются вместе, то напротив делятся на группы.
— Зачем? — не понял я.
— Говорят, это протокол ВОЗ, чтобы в конце концов победить заразу. Может быть, таким образом стараются отделить здоровых от потенциально больных?
— А как это определяется?
— Этого никто не знает. Сначала всем мерили температуру, затем брали на анализ кровь, ну а затем все смешалось, люди и кони.
— Подождите, я ничего не понимаю, — сказал я.
— И не вы один, — заметил Бенеш. — Там никто ничего не понимает, и это единственная истина, которую я могу утверждать.
— Хорошо, — согласился я, — тогда расскажите, что было конкретно с вами?
Бенеш потупил взгляд, но, подумав несколько секунд, сказал:
— Я, как и все, прибыл туда на автобусе с одними документами и, простояв в очереди больше трех часов, получил место в палатке В59 — это третий ряд, почти с краю. Первую ночь мы спали сидя, потому что лечь было не на что. Было очень холодно. Под утро к палатке подключили тепловую пушку. Откуда-то привезли панцирные кровати, одеяла, подушки. Утром нас накормили бутербродами, а в обед уже вовсю работала полевая кухня. Вы представляете, каких усилий стоит накормить полмиллиона человек? Хотя бы один раз? А устроить для каждого ночлег? Это совершенно невообразимые усилия. Но, как ни странно, все очень быстро наладилось. За первые три дня. Мы, грешным делом, не собирались благоустраиваться и думали, что это ненадолго. Дня три, от силы пять. Слухи ходили, что планы были на неделю. Но на четвертый день начался покер.
— Покер? — не понял я. — Вы там в карты, что ли, играли?
— Это так называемый лагерный лексикон, — заметил Раппопорт. — Знаете, как там называют кровать? «Брусья». Наверное, потому, что на ней невозможно спать. А еду?
— Еда? — предположил я.
— «Хмырь». Выражение «пойдем поедим» будет звучать как «двинем похмырять». Прогулка — «топчик», палатка — «вигвам», ну и так далее. В лагере все слова почему-то меняют смысл.
— Так что такое покер? — переспросил я.
— Нас постоянно тасовали, будто колоду, и меня в том числе, пока в лагере не потребовались электрики. Энергопотребление этого места просто фантастично. Миллион киловатт. Правда, это было в первые дни, но потом стало еще холодней, а теплосохранность палаток — сами понимаете. По линиям электропередач идет высокое напряжение, которое не используется в быту. Чтобы запитать такой громадный парк тепловых пушек и калориферов, нужно как минимум преобразовать его в триста восемьдесят вольт. И тут оказалось, что все это оборудование некому обслуживать.
Я работал энергетиком на АвтоВАЗагрегате, пока он еще дышал. И мои профессиональные навыки в управлении пригодились. Меня забрали из палатки с номером В59 и перевели в модульный домик для обслуживающего персонала. Там было тесновато, зато не давали витаминок и почему-то никто не болел.
— Многие болели? — спросил я.
— Многие или не многие, это все относительно — уклончиво сказал Бенеш, — но если у кого-то поднималась температура, его тут же перемещали. А для профилактики всем давали витаминный коктейль. Мы его называли «коктейль Молотова».
Заболевшим говорили: «Не бойтесь, это всего лишь обычный «Спарс», он не убивает так, как Омега плюс». А от последнего лекарств не имелось. Месяца через полтора, правда, появилась прививка. Какая-то генно-инженерная разработка наших ученых. Но доверия она не внушала, и кто мог избегал этого укола.
— Почему? — удивился я.
Раппопорт хмыкнул.
— Не все переживали укол, были и такие, кому становилось грустно. Мы все очень надеялись, что появится импортный аналог. Слухи ходили, будто руководство лагеря им привито. Но нам предлагали только одну прививку, а вы видели где-нибудь отечественное лекарство?
— Не помню, — ответил я.
— Их всего два. Это йод и активированный угль, если, конечно, забыть об Арбидоле.
— А как же димедрол, папазол, ебупрофен, наконец?
Бенеш не оценил моего сарказма.
— Невозможно создать лекарство без опыта, без базы и без специалистов. Тем более за две недели. То есть, конечно, можно, но вот принимать его почему-то не хочется. И я решил, что лучше сбегу.
— Это была обязательная процедура? — уточнил я.
— Абсолютно. Мне в какой-то момент даже показалось, что все эти погромы затеяли только для всеобщей прививки.
— Есть основания так считать?
— Нет, но ни одна мать не позволит уколоть своему ребенку экспериментальный препарат. А в лагере у нас был выбор: либо пройти процедуру, либо ждать в палатке прихода весны.
— Так значит, людей отпускают? — радостно подхватил я.
— Только вакцинированных, — заметил Раппопорт. — Вакцины мало, и ее почему-то делают в два этапа. Но таки да, у кого не случается последствий, увозят на автобусе обратно.
— И сколько уже вернулось домой? — Я подскочил на ноги, чтобы быстрее рассказать радостную новость Кристине и Саше.
Раппопорт пожал плечами.
— Может, четверть, возможно — треть.
— Так это замечательные новости! А вы, право, дуралей, если предпочли скрываться, вместо того чтобы сделать укол.
Мужчина не обиделся, он улыбнулся в бороду и, подняв двумя руками велосипедную спицу, которую использовал в качестве шампура, стал осторожно дуть.
— Я сейчас вернусь, — пообещал я.
Снег под ногами радостно скрипел, я перестал ощущать опасность и с порога выдал взволнованным девчонкам:
— Люди возвращаются в город, от «Омеги» придумали лекарство, в соседнем доме прячется еврей.
Кристина принесла из подвала банку с солеными огурцами.
— Отнесешь ему?
— А это не будет похоже на сцену из фильма «Пианист»?
— Думаю, он переживет, — сказала моя жена.
Я поспешил обратно. Раппопорт к моему возвращению уже «похмырял» и активно исследовал Мишин подвал. Он тяжело сопел и чем-то гремел в темноте, когда я его позвал:
— Бенеш, я вам принес соленых огурцов, это как нельзя сочетается с жареным мясом. Оставлю банку возле камина.
— Благослови вас господь, — натужно ответил Раппопорт.
— Если позволите, я хотел бы задать вам еще один вопрос. Как вы сбежали?
В подвале стало тихо. Затем, скрипя ступенями, из темноты появился мужчина.
На него села плесень, куртка испачкалась в чем-то белом, а к бороде прилипла паутина. Теперь Бенеш напоминал какой-то сказочный персонаж.
— Я взял служебную машину и направился в сторону города, чтобы устранить неисправность на подстанции.
— На дорогах вас останавливали? — спросил я.
— Да, но у менял был действующий QR-код. Коммунальные службы и медперсонал пропускают без задержек.
— А где он сейчас?
— Наклеен на капот, — ответил Бенеш, — где же ему быть еще? Представляете, мы каждый день отрывали и наклеивали эти чертовы этикетки. Правда, потом обленились и стали лепить их поверху.
— Подождите, — перебил я собеседника, — а как же индивидуальная идентификация? Ведь любой, кто садился в ваш автомобиль, мог спокойно уехать.
— Таки да, — подтвердил Раппопорт, — за техникой следили очень тщательно, а за людьми почему-то нет.
— Скажите, а что стало с вашей машиной?
— Я ее оставил и вышел сюда, когда закончился бензин. Автомобиль там, но совершенно холодный, — Бенеш показал на восток, — в километре или около того. Рядом еще есть поляна с турниками.
— Отлично, я знаю это место, — обрадовался я. — Вы не одолжите мне ключи?
Раппопорт растерянно развел руки.
— Знал бы, что они вам понравятся, непременно бы их сохранил. Но бестолковый Бенеш бросил их в лесу и не запомнил места.
— Зачем?
— А вы думаете, я помню?
Я почему-то подумал, что понимаю нелогичный, глупый поступок старого человека. Именно так выглядело отчаяние.
— Хорошо, — сказал я. — Берегите себя, Бенеш.
— Вашими молитвами, — ответил старик.
— И постарайтесь не приближаться к моему дому.
Раппопорт, что-то промямлил, я не разобрал что.
— И вы, Леша, не выдавайте евреев, когда с вами поговорят.
Я слегка опешил.
— Из вашей трубы поднимается пар, и это хорошо видно отсюда, — пояснил Раппопорт.
Я почему-то об этом совершенно не подумал. С другой стороны, даже в оставленных без присмотра домах отопление должно работать. Иначе система разморозится.
Я не стал спорить, и мы расстались. В доме девчонки уже изнемогали от нетерпения задать мне тысячу и один вопрос. Но я только пересказал суть.
— Мне кажется, — сказал я, — есть способ выехать в город.
— На брошенной в лесу машине? — спросила Кристина.
— На любой, нужно только сгенерировать актуальный QR-код. На машине Бенеша их наклеено несколько подряд. И, сопоставив с датами, можно найти закономерность.
Мой план не был чем-то гениальным или выдающимся, а являл продолжение британского проекта «Энигма», только на новом этапе технического прогресса.
Если читатель не смотрел фильм «Игра в имитацию», я вкратце расскажу.
Зашифрованные немецкие донесения не могли раскодировать даже с помощью машины Тьюринга, по своей сути первого вычислительного устройства. Но кто-то из недалеких немецких связистов в конце каждого сообщения упорно вставлял фразу «Хайль Гитлер». По ней, как по ключу, и был вычислен алгоритм. Методом Bruteforce, то есть грубого перебора вариантов.
На следующий день я встал на лыжи и более двух часов разыскивал присыпанный снегом автомобиль. Долгим мой путь оказался из-за осторожного продвижения, а не потому, что я не знал, куда идти. Еще час ушел на последовательное сдирание наклеек. И, как говорится, — вуаля!
Я вставил дату, сгенерировал ключ, зашифровал все при помощи MD5 и сравнил с QR-кодами. И так восемнадцать миллиардов раз, делая приблизительно тысячу проверок в секунду. Процесс занял всего восемьдесят три часа.
На третий день в компьютере всплыло победное сообщение. Я сгенерировал новый код, распечатал на принтере наклейку и нанес на Сашин «Кашкай».
Он стоял ближе ко входу и, наверное, где-то в душе я не хотел это делать со своим автомобилем. А вот брать с собой Сашу я не стал. Пусть сидит и ждет, как, впрочем, и моя жена.
Я выгреб все наличные, засунул под сидение мачете (сейчас понимаю, что в случае необходимости не успел бы его даже достать), и тронулся в путь.
Автозаводский район или Центральный?
Да ну его нафиг, в сторону Автозаводского постреливают. Я повернул налево. Непривычная коробка передач смущала легкостью переключения, но уже через несколько минут я попривык и управлял автомобилем уверенно.
Блок-пост на выезде из «зеленой зоны», прямо на асфальт сложены бетонные блоки, проехать можно только по змейке. Однако самодельный шлагбаум поднят, и на посту никого нет.
Я прибавил газ и покатился по пустынным улицам. Это было жутко. Окна на первых этажах забиты фанерой и листами ОСП, кое-где рамы выбиты, и в темных глазницах окон видны следы беспорядка. Раскрытые дверцы шкафов, перекошенные картины, иней на видимой части подоконника. Что творится на полу, я разглядеть не мог, но воображение мне тут же дорисовало остальное.
Магазин, к которому я подъехал, был закрыт, на двери прилеплен самодельный плакат с надписью: «Продукты в гипермаркете».
Доходчиво и понятно, а главное, коротко. До него еще два километра. Я выезжаю на перекресток и вижу черный автомобиль, двигающийся следом. Он едет спокойно, не приближается и не отстает. Замечаю второй, едущий в противоположном направлении, затем третий.
«Ну что же, — думаю я, — кажется, жизнь налаживается».
Спустя десять минут я паркуюсь у мола, где, судя по стоянке, около сотни посетителей. Несколько человек перекладывают содержимое тележек в багажники. Все всё делают подчеркнуто неторопливо, будто в замедленном кино, никто не разговаривает. Следует напомнить, что более двух месяцев я не видел посторонних, не считая Бенеша, конечно.
Я беру сумки, натягиваю маску по самые глаза и уверенно двигаюсь к входу. Здесь есть электричество, автоматические двери услужливо раздвигаются в сторону, на пути двое охранников с дубинками — раньше такой доброжелательности в гипермаркетах не замечалось — и, не сбавляя темпа, я прохожу в зал.
— А след? — уже в спину кричит один из секьюрити.
— Айм сорри, — ответил я и показательно шаркаю по ковровой дорожке. — Я тут насорил.
Второй протянул в мою сторону какой-то прибор, очень похожий на сканер штрих-кода, и тут до первого что-то дошло. Он резко рванул с плеча гарнитуру рации и деловито забубнил:
— Аналог на входе, у нас прорыв.
Я не понял, что это было угрозой, но в сознании уже закружилось предчувствие беды. Через секунду и она наступила в виде ряженых в белые комбинезоны и маски людей, появившихся вроде бы из ниоткуда и стремительно отрезавших путь к торговому залу.
Они делали странные движения, раскинув руки в стороны, как будто играли с маленьким ребенком, пока не подоспел охранник и не ткнул меня палкой. Никогда не знал, что это так больно, но, как говорится, все бывает в первый раз.
— Покажи мне след, — грубо приказал тот, что с рацией.
— Да по нему видно, — перебил его второй, — что это деревенщина. За спичками приехал, дедуля? Прививка есть?
Я промолчал, потому что, если бы заговорил, дедули из меня не получилось, а так мое лицо надежно скрывала маска.
— Если уколешься, — пообещал первый, — пустим за хмырем. Только хрен ты сегодня успеешь.
— Ну что, пакуем, отправляем? — спросил один из белых.
Он подступил ко мне вплотную и провел сканером по лбу.
— Ничего себе! — прошипел он сквозь респиратор.
— Что такое? — встрепенулись охранники. — Температурный?
— Нет, — ответил человек в комбинезоне, — привит девятой версией. Хотя я о такой даже не слышал.
— Зачем же ты, уважаемый, нас разводишь? — спросил меня охранник, успокаиваясь.
— А чтобы не расслаблялись, — огрызнулся я. И демонстративно медленно снял маску.
Лица охранников и людей в комбинезонах были закрыты, я видел только глаза, но вот они-то мне и сказали, что я поступил очень правильно.
Зачем я показал им свое лицо?
Потому что не боялся и не мог заразиться, потому что был публичной персоной и всеми узнаваем, чтобы люди, которых я сейчас уволю или убью, запомнили мое лицо. Каждый выбрал подходящий ему вариант, потому что в следующую минуту обо мне резко забыли. Люди в комбинезонах исчезли так же незаметно, как и появились, а охранники отступили назад и насвистывали какой-то марш.
Я медленно двинулся по залу, лицо бросило в жар — запоздалая реакция на стресс, сердце ухало в груди, будто кувалда. Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и начать соображать, и почему-то до меня сразу дошла одна очень простая истина.
А ведь охранники, да наверняка и «белые», сейчас за мной наблюдают. Они внимательно смотрят, что я делаю и как себя поведу.
Я не мог набрать корзину гречки и макарон — это меня реально выдаст, так как никого следа у меня нет. А то, что глюкнул их сканер, — чистая случайность. И мне никак нельзя спалиться.
Я зашел в винный отдел, взял бутылку дорогого коньяка, коробку конфет и подсохший, да практически высохший ананас в овощном отделе. Затем прошел на кассу и расплатился наличными. Сдачу я забрал до копейки, потому что знаю, как ведут себя обеспеченные люди.
На выходе я демонстративно пронес свои покупки мимо охранников. Бутылка в одной руке, ананас в другой, коробка под мышкой. Длинный, метров в сто пятьдесят, путь до автомобиля казался бесконечным. Только огромным усилием воли я запретил себе бежать. Поворот ключа в замке — и вот парковка и мол скрылись в зеркале заднего вида.
Я вытер со лба пот и попытался зубами сорвать с бутылки пробку. Этого у меня не получилось. Я взглянул на лежавший на соседнем сидении ананас и вдруг расхохотался.
— Кристина меня точно убьет, — сказал я вслух.
До дома оставалось не более километра, когда к шуму двигателя добавилось какое-то стрекотание. Я не мог определить — это шум от гигантской стрекозы или далекий отголосок реактивного двигателя. Но за следующим поворотом увидел огромный столб снежной пыли, взметнувшийся ввысь. Его поднял барражирующий над дорогой вертолет МИ-8. Винтокрылая машина упорно искала место для посадки, хотя дорога была узкой и с правой стороны ее ограждали линии осветительных опор. Пропеллер вращался в опасной близости от проводов, и тем не менее пилот бесстрашно заходил на посадку.
Проскочить под брюхом вертолета показалось безрассудством. Я нажал на тормоз, и как раз вовремя: тормозной путь оказался неприятно длинным. Летняя резина «Кашкая» встала в клин, повела, я бросил руль в сторону заноса и с трудом удержал автомобиль на проезжей части. Машина остановилась в семи метрах от приземлившегося летательного аппарата, и прямо в иллюминатор бил свет моих автомобильных фар.
Я уже пришел в себя и пытался включить заднюю скорость, когда из-за вертолета показалась фигура человека в темно-сером пальто. Он был без шапки, и я сразу же узнал его, потому что часто видел по телевизору.
— Любезный, — крикнул он мне, — не это ли улица Комзина?
|
|
