|
Глава 5
Один мой знакомый утверждает, что любит ехать по ночам. Как он говорит, ночью почти нет встречных машин, а дальнобойщики спят на стоянках и кемпингах.
На трассе Саранск — Тольятти от горизонта до горизонта не было ни души, и даже крохотные деревушки будто попрятались.
Приятно рассуждать под ровный гул двигателя и шелест шин. Дорога гипнотизирует, и вместе с верстовыми столбами проносятся мысли.
Поездка в Саранск оставила разные чувства. И разочарование: я никак не ожидал, что везунчиком может оказаться десятилетний мальчик, живущий без отца. И удовлетворение: мысль о том, что каждый человек, и я в том числе, — по-своему везунчик, не приходила мне раньше. И какое-то умиротворение. Понимание того, что все будет хорошо. Даже не так. Все уже было хорошо, просто я этого раньше не знал.
Я всегда воспринимал везение как нечто вполне конкретное. Словно полная зарядка батареи, то, во что большинство из нас вкладывает смысл. В первую очередь — достаток. Хотя и сейчас я не понимаю людей, зарабатывающих больше, чем это необходимо. Сколько необходимо? Ответ очень прост. Даже начинающий экономист вам скажет, что денег необходимо столько, сколько вы можете потратить. Никто не берет кредит больше, чем это необходимо, и это логично. Тогда зачем зарабатывать астрономические суммы, если физически вы не сможете их использовать?
«Когда у меня будут астрономические суммы, то возникнут другие потребности», — скажет дотошный читатель. Да, но как только вы это произнесете, вопрос перестанет быть экономическим и перейдет в разряд философии и морали, а я в этом не силен.
Еще на первом курсе меня поразили основы бухучета. Наука счетоводов, как рассуждали мы, с легкостью объясняла все происходящее в жизни. При помощи дебета и кредита мы учились расписывать различные жизненные ситуации. Мы исследовали случаи, как правило, связанные с деньгами, когда сосед занимает до зарплаты, чтобы заплатить за коммуналку. Кредит я — дебет сосед. У соседа дебет деньги — кредит я, затем кредит деньги — дебет управляющая компания, после чего нужно было составить баланс. Очень скоро я догадался, что такие балансы можно делать, не используя финансовые единицы.
Кажется, тогда я прочитал в одном журнале статью об устойчивых группах и сообществах. Не помню автора, и по какому поводу она была написана, но запомнилось следующее: люди часто образуют ситуационные союзы из двух, трех, реже четырех человек. Как правило, они обусловлены достижением конкретных целей. Например, мы часто можем видеть некрасивую подругу у привлекательной девушки. Как можно объяснить этот симбиоз? Красивая девушка выглядит эффектнее на фоне своей неказистой спутницы. Дурнушка же получает доступ к общению с парнями, к которым в обычной жизни и не посмела бы приблизиться. Так каждая из них решает свои задачи, и этот союз можно легко разложить на транзакции и составить баланс. В комбинациях с тремя участниками все сложнее, а с четырьмя — еще, но и они бывают устойчивы на протяжении многих лет. Все меняется, стоит кому-то из друзей завести семью. Компания буквально разваливается на глазах, а причиной служит новый игрок, вносящий дисбаланс.
Вывод, к которому я пришел: Леша Веселов не просто так разлучен с отцом. Если он везунчик, а пока в этом не было объективной реальности, то он умышленно помещен в неблагоприятные условия. Зачем? Чтобы с помощью энтропиков, в виде матери и отчима, он создал себе активы везения.
Ну как может вырасти везунчик в среде любви и благополучия? Ведь если везение — это актив, его где-то необходимо пополнить.
Была в этих рассуждениях очень тонкая нить, которую я вот-вот готов был ухватить. Казалось, я уже понимал, как на практике создать дисбаланс везения. Союз энтропиков и везунчиков представлялся мне многоярусным, сложным сооружением, которое предстояло тщательно продумать.
Мои рассуждения прервал Ленкин звонок:
— Алло, — ответил я, — надеюсь, это важно.
— Тебя вызывают к следователю, — вместо приветствия сказала Ленка.
— Хорошо, сегодня вечером я буду в городе.
— Скажу, что ты подъедешь завтра к девяти.
— Давай к десяти, — попросил я, — хочу выспаться.
— Тяжелая ночка? — поинтересовалась Ленка.
Я кивнул, затем зашипел в микрофон:
— С каких это пор ты меня пессимизируешь? Просто не выспался.
Ленка улыбалась, я чувствовал это по ее дыханию.
— Что там? Хренов, небось, активизировался.
— Мне не сказали, просто пригласили руководителя на беседу.
— Хорошо. Позвони, если что-то изменится. Или если ничего не изменится, — сказал я тоном начальника. — Ржет она!
По какой-то причине в моей фирме никто не воспринимал меня всерьез. Ленка, звонившая в разгар рабочего дня, интересовалась, не разбудила ли она меня. Девчонки из цеха, просившие перевезти негабаритный товар, интересовались, нет ли у меня других планов, а уж про «Дона Корлеоне» и говорить не хочу. Уверен, он даже не сомневается, что с утра до вечера я занимаюсь исключительно просмотром порносайтов.
Подготовка визита к следователю не заняла много времени: я взял с полки один из скоросшивателей и выпустил на принтер его электронную версию. То, что следователю потребуются копии, я не сомневался. Но печатать их заранее я никогда не спешил.
На следующее утро я подъехал к зданию местного РОВД и представился дежурному. Ожидаемо полчаса ушло на то, чтобы найти человека, который меня вызывал. Наконец высокий следователь в «гражданке» провел меня по запутанным коридорам и пригласил в узкий кабинет. В помещении стояло три стола, мест для посетителей почти не осталось. Я присел на старомодное кресло, стоявшее вдоль стены. Сразу подумалось, что его нашли на помойке, слишком оно не вписывалось в комнату. Я отметил круглую наклейку на ноутбуке: «Работайте, братья», — мысленно поставив галочку, что идея хорошая и нужно заказать такие же для своих покупателей, разумеется на автомобильную тематику.
В комнате находилось еще два следователя, оперативника или детектива, — не знал, кем они были на самом деле. Собственно, никто и не пытался представиться, а мой следователь начал допрос с заполнения стандартной формы: образование, семейное положение, судимости. Пока я отвечал на нехитрые вопросы, то успел «погреть уши».
Один мужчина рассказывал про страшное ДТП. Где оно произошло, я не понял, но поразили подробности. По словам очевидцев, водитель потерял управление автомобилем из-за иглы, пробившей переносицу. При ударе сработала подушка безопасности, но игла проткнула и ее, не оставив водителю шансов на выживание. Он размозжил голову о руль, и это послужило причиной смерти.
Как игла попала в кабину? Пробила ли она стекло или вылетела из приборной доски? Как подушка могла сдуться через крохотное отверстие за долю секунды? И еще десяток вопросов готовы были сорваться у меня с языка, но это заметил следователь и сурово посмотрел на коллег.
— Могу сэкономить наше время, — сказал я и положил на стол подготовленные документы.
— Уберите пока, — сурово велел следователь. — Вам знаком гражданин Раснянский из села Лиски?
Это было бестактно, но я прыснул смешком.
— Нет, — ответил я, взяв себя в руки.
— Он совершал покупки в вашем магазине? — продолжил следователь.
— Давайте, прочту, — попросил я.
Здравый смысл победил, и следователь протянул мне лист бумаги.
Как же тупы энтропики. Половину листа занимала прелюдия о том, как гражданин Раснянский искал интернет-магазин, как он оплатил заказ и указал в комментарии сумму НДС.
— Рядовой случай, — сказал я, убирая документы Хренова. — Покупатель оплатил счет, выделив сумму НДС. Я принять платеж не могу, а товарищ исправлять ошибку не собирается. Конечно, я не помню товарища Раснянского, тем более прошло больше года. Но такие случаи не редкость.
— И вы всегда так поступаете? — удивился следователь.
— Да нет. Обычно покупатель присылает мне письмо об исправлении ошибки и ксерокопию паспорта.
— А этот, значит, не захотел?
— Очевидно, нет. Я уже сказал, что не помню, но не сомневаюсь, что был такой человек.
— Тогда объясните популярно, — сказал следователь, — почему вы не принимаете его платеж, ведь деньги у вас?
— Нет оснований, — развел я руки. — Я не платежный терминал и не обнальный центр, а коммерческая организация, и у меня есть установленные законом цели — получение прибыли. А товар отправить не могу потому, что не выполнена предоплата.
— Но ведь оплата произведена?
Следователь начал меня раздражать.
— Хорошо, — сказал я, — давайте сначала. Я предприниматель, нахожусь на упрощенной системе налогообложения, работаю без НДС. За товар товарищ Раснянский мне должен сто рублей без НДС, но перевел сто рублей включая НДС. Получается, он не оплатил мне восемнадцать рублей. Где их взять?
— А вы, значит, считаете, что сто рублей с НДС меньше, чем сто рублей без НДС?
— Да, — сказал я. — У вас «Консультант» есть на компьютере?
— Допустим, — неохотно сказал следователь.
— Загляните в Налоговый Кодекс, там все написано.
Зря я сумничал, похоже следователь принял подначку на личный счет. Допрос продолжался еще сорок минут. Наконец я объяснил азы налогового учета и, подписав показания, вышел на улицу.
«Вот что интересно, — подумал я. — Ведь следователи каждый день общаются с преступниками. По-другому быть просто не может. Как же взаимодействуют те и другие? Ну, преступники считают полицейских козлами, это общеизвестный факт, но и блюстители закона не любят ворье. Или любят?»
Я стал вспоминать книги, фильмы, слышанные когда-то истории. Перед глазами промелькнул целый калейдоскоп противостояния двух миров.
Сначала мне это казалось очень простым. Воровской мир представлял собой вселенский хаос — бесконечную энтропию. Представители правопорядка так и назывались и должны были быть поборниками порядка. Но чем больше я рассуждал, тем менее это казалось очевидным. Ведь и в воровском мире существовали не писанные — но законы, а среди правоохранителей встречались коррупционеры, властолюбцы и мерзавцы.
«Вот я. Противостоял сейчас товарищу Раснянскому. Его вроде бы даже жалко — но ведь стукач. Почему я не написал заявление о ложном доносе? Впаяли бы товарищу пять лет. Впрочем, конечно же нет. Никто больше трехи ему не даст, и то условно. Но нервы испортить человеку можно. А лучше узнать адреса его одноклассников или детей и написать, мол, ваш папа и друг — стукачек. Нет, лучше его работодателю: «Ваш работник любит писать доносы». Я бы в своем коллективе такого терпеть не стал. Главное — не превратиться в такого же стукача. Так нужно или не нужно наказывать энтропиков? Или нет. Нужно ли прощать? С одной стороны, ответ казался очевидным: если не давать сдачи энтропикам, они сядут на шею. С другой стороны, я знал целый институт, где прощение находилось в основах основ: религия.
Я достал телефон и набрал Ленкин номер.
— Тебя не посадили? — скорее сказала, нежели спросила девушка.
— Как видишь, — ответил я.
— Разумеется, я не вижу, — как обычно, заметила очевидное Ленка, — но раз у тебя есть телефон, и ты не просишь сухарей и напильник, значит – все хорошо.
— Лен, ты веришь в Бога? — прервал ее я.
— Тьфу, черт, сглазила.
— Это нет?
— Леш, что-то мне подсказывает, что ты уже знаешь ответ на этот вопрос.
— Хорошо, — согласился я. — У меня никогда не было желания заниматься теологией, и сейчас не хочу, но нужна квалифицированная консультация. Можешь мне помочь? Найти какого-нибудь кардинала или митрополита, на худой конец попа.
Ленка долго молчала, что само по себе резало слух.
— Хорошо, — наконец сказала она. — В благотворительном вечере будешь участвовать?
— Что? — не поверил я. — То есть ты вот так, пока я держал телефон у уха, организовала мне встречу?
— Еще ничего не организовывала, просто посмотрела варианты. Ты пойдешь на благотворительный вечер? Там Владыка будет.
— Годится, — сказал я. — Мне порой кажется, что ты робот.
— Приму это за комплимент, — небрежно ответила Ленка и положила трубку.
Я и не замечал, как мой город превратился в светский анклав православной церкви. Нет, то, что церкви строятся на каждом шагу, это в глаза бросалось, а вот то, что их построили, — прошло как-то незаметно. Окинув мысленным взглядом Тольятти, я понял, что не обращал внимание, а тем не менее церкви стали непременными атрибутами современных кварталов. Их стало так много, что кое-где жители выходили на пикеты против строительства очередного храма или часовни. И это произошло за какие-то десять лет.
Я долго не мог решить, что мне одеть. Костюм казался неуместным, смокинг — пафосным, свитер — бунтарским. Пришлось сделать микс, создав из пиджака, джинсов и водолазки образ небрежного мецената. Человека, когда-то знающего про этикет, но совершенно расслабленного.
Единственное правило этикета в нашем городе гласило: о человеке вне автомобиля судят по двум вещам — по его обуви и часам. В часах я разбирался хорошо, с обувью мне помогла Кристина. Надев на себя комбинацию из двух самых дорогих аксессуаров, имевшихся в доме, я отправился на благотворительный вечер. Где-то на подсознательном уровне я понимал, что из меня начнут доить деньги. Как большинство гостей, платить я не собирался. Впрочем, Ленка уже купила пригласительный, что де-юре делало меня меценатом.
Сборище было отвратительным. Я часто слышу о широте провинциальной души: как заезжие столичные барышни купаются в щедрости и ласке деревенских эсквайров, как их буквально носят на руках, сдувают пылинки и кормят с ложечки. Все это так, пока провинциальная элита не начинает подражать Московии. Затем следует пошлость.
Уже стало традицией проводить в Тольятти светские вечера под эгидой мэра, ожидаемо называемые «Мэрский бал». Мероприятие, призванное положить начало возрождению традиции балов, даже сами участники называют «Мэрзким». Что уж говорить о той тусе, на которую попал я.
Сразу поразило отсутствие служителей культа. Ни протоиреев, ни попов, одни клубные пиджаки с золотыми пуговицами. Прям какой-то разгул девяностых.
Я сразу же встретил своего коллегу, или конкурента, это зависит от точки зрения, Сергея Мухина. Он давно исчез из моего поля зрения. Я полагал, что Сергей сменил род занятий. Но оказалось, Мухин по-прежнему занимается АйТи-сферой. Мы разговорились на профессиональные темы, и вот что он мне поведал:
— Надвигается кризис, Леха. Такой, что две тысячи восьмой нам покажется играми в песочнице. Лучшие годы прошли, пик продаж был в тринадцатом. А когда купили Крым, сами же залезли в мусорный бак и закрыли за собой крышку.
— Честно говоря, я думал, что ты свернул деятельность.
— Так и было, — подтвердил Мухин, — я всех уволил. Водителей, сборщиков, бухгалтера — всех. Оставил двух программистов и администратора. У тебя ведь тоже один админ?
Я согласно кивнул.
— Эх, мне бы твою Ленку, — пожаловался Мухин.
— Ага, сейчас. Губу-то подбери.
— Понимаю, — согласился Сергей, — ты, скорее, Кристинку отдашь, Ленка — кадр бесценный.
— Так чем ты занимаешься?
— Цифрой, — коротко ответил Мухин. — Я давно понял, что рано или поздно нас загонят в угол. Заставят платить НДС или чего похуже.
— Ну, пока еще до этого не дошло, — ответил я.
— А ты подожди, Леха, пройдет пара лет, для нас еще что-нибудь придумают. Какие-нибудь кассы, ежедневные отчеты или онлайн-трансляцию продаж. Ты вспомни, всего пять лет назад мы сдавали по одному отчету в год, а теперь? А Почта? А что творит Сбербанк?
— Как же ты решил это? — спросил я.
— Цифрой, я уже говорил. Всех к чертям разогнал и торгую контентом. Продаю приложения для смартфонов, книги, музыку, вернее делаю вид.
— Это как, «делаю вид»?
— Это сложно, Леха. Но и это не главное. Главное, что у меня больше нет никаких издержек. Нет людей, одни роботы, боты, легионеры.
— Парсишь , что ли? — не понял я.
— И такое бывает, но на парсинге денег не поднимешь. Сейчас продаются мнения, комменты, лайки, деловая репутация.
— Неужели это кто-то покупает?
Мухин заговорщицки подмигнул:
— Иногда выстреливает. Да так, что в прошлом году я на иглу запрыгнул.
Я осмотрел Мухина с ног до головы. Он выглядел совершенно здоровым. Конечно, я не разбирался в поведении и внешнем виде наркомана. Однако мне казалось, что непременно замечу следы физической деградации человека, подсевшего на иглу.
— А ты нет? — с надеждой спросил Мухин. — А то и поговорить не с кем.
— Я даже травку не курю.
Мой ответ Мухина разочаровал. Он как-то засуетился, стал говорить рваными фразами. Тут я увидел человека в рясе, находившегося в соседнем зале, возле шведского стола с закусками.
Через открытые двустворчатые двери мне было хорошо видно молодого человека в жилетке, помогавшего гостям подкрепиться. В какой-то момент официант исчез, и никем не охраняемая баррикада закусок была атакована гостями.
Мужчина с широкой окладистой бородой увлеченно собирал с подносов канапе, когда я подошел к нему сзади:
— Дайте напутствие, святой отец.
Мужчина повернулся ко мне, сделал удивленные глаза и, наконец, расплылся в довольной улыбке.
— На хрена оно вам, Алеша?
Я не знал, что ответить. Передо мной стоял Дядя Федор, более известный как Садовник, облаченный в темную рясу. Из-под бороды поблескивал большой крест. Его глаза светились, как будто Дядя Федор только что принял на грудь.
— Что за маскарад? — спросил я.
— Тише, — зашипел Садовник, — здесь полно чиперов, меня на раз-два вычислят. При всех зовите меня отец Федор. Хорошо?
Я не понял, что конкретно имел в виду Садовник, ведь чипер — это работник казино сортирующий карты и фишки по цветам. Рулетки и карточных столов не наблюдалось, да и то, что Дядя Федор не служитель культа, было очевидно.
— По делам организации? — сострил я.
— Не могу сказать, — Садовник приосанился, — а вы по какой надобности, Алеша?
— Нужна консультация на теософскую тему.
— Так я вам с удовольствием, — еще больше обрадовался Садовник.
— А сможете? — с сомнением спросил я.
Садовник сделал жест рукой, как бы давая понять, что мои сомнения очень его обидели.
— Я ведь почти слушатель духовной семинарии.
— Почти? — не понял я.
— После окончания филфака мы с друзьями решили, что нашего образования достаточно, но никто из нас так и не стал служителем культа. Не взяли нас, Алеша. Хотя попытка такая имела место.
— Я тоже поступал в летное училище, но из-за этого пилотом себя не считаю, — заметил я.
— И напрасно, — сказал Садовник, — уверен, вы сможете рассказать об авиации много интересного. А я вам — о Боге.
— Хорошо, — согласился я, — вы меня уже убедили заняться стрельбой, чего я, кстати, никак не ожидал. Может, поможете и с верой.
— Так вы стрелок, Алеша? Как успехи?
— Пока не очень. Привыкаю к оружию.
— Из чего стреляете?
— Сейчас из беретты.
— Беретты? — не поверил Садовник. — Это очень опрометчивый выбор для новичка. Наверняка вам тяжело и неудобно. Словно вы стреляете из слона.
— Очень точное определение, мне кажется так и происходит.
— Алеша, а вы попробуйте Глок, и, если есть выбор, начните с семнадцатого.
— Попробую, — пообещал я.
— Так что у вас, спрашивайте?
— Понимаете, отец Федор, — начал я осторожно, — на своей работе мы сталкиваемся с двумя типами людей: везунчиками и неудачниками. Последних условно назвали энтропиками. Это очень скандальный народ, как правило требующий к себе особого внимания. Но вот что обидно. Как бы мы ни старались, что бы мы ни предпринимали, эти люди всегда оказываются недовольны. Их вроде бы преследует злой рок, и либо свисток оказывается неисправным, либо акула глухая.
— Так, — растянул Садовник.
— Энтропики, — продолжил я, — всегда нарушают правила. Не важно какие, им лишь бы побузить, почувствовать себя обиженными. Никакие разумные аргументы на них не действуют, и с ними невозможно решить спорную ситуацию.
— А принять их сторону?
— Это невозможно, — сказал я. — У меня нет столько прибыли, чтобы потакать гандурасам. «Алиэкспресс» изгадил наш рынок, высылая гаджеты с условно-бесплатной доставкой и возвращая деньги по любой прихоти.
— Почему же вы не поступите так же?
— Издеваетесь? — спросил я. — Китайцам доставка мелкого пакета обходится в шестнадцать рублей, а я не могу отправить ничего дешевле трехсот. Мне ли конкурировать с монстрами?
— Так в чем же вопрос, Алеша?
— Я всегда полагал, что церковь призывает к прощению. Как вы считаете, мне нужно прощать непутевых клиентов?
— А сейчас вы этого не делаете?
Я пожал плечами.
— Сейчас все пущено на самотек. Я защищаюсь, когда энтропики нападают, но могу и засуживать каждого, ведь они всегда нарушают правила. Я мог бы бороться с ними, но почти любая вера советует прощать. Если соглашусь, энтропики будут потирать руки, а я окажусь в положении терпилы, о которого вытерли ноги.
— Вы не хотите прощать? — спросил Садовник.
— Разумеется, и не уверен, что должен это делать.
— А вы часто прощаете?
Я не понял и задумался над вопросом.
— Есть те, кого вы прощаете постоянно? — пояснил Садовник. — Престарелые, дети, животные?
— Мои дети выросли, — сказал я, — престарелых родственников нет, а собака больше не ест тапочки. Но ваша мысль понятна. Вы хотите, чтобы я относился к энтропикам так же.
— Почему бы нет? — спросил Садовник.
— Хотя бы потому, что своих детей я люблю, а энтропиков — нет.
— А чужих детей вы ведь тоже не любите, но наверняка сможете простить соседскую шалость?
Я снова задумался. Нет, что-то в рассуждениях Садовника было, но пока бесформенное.
— Хорошо, допустим, я прощу очередного энтропика, а что это даст мне?
— Очевидно, вы избавитесь от злобы, — сделал вывод Садовник.
— Вы думаете, я на них злюсь?
— А что же вы делаете, Алеша? Судя по тому, что вы рассказали, это очевидно.
Я пропустил последнюю фразу Федора мимо ушей. В голове закрутилась идея: сделать личный кабинет для энтропиков в детских тонах. Розовые обои, крупный шрифт, текст в письмах разбивать по слогам, обращаться на «ты» и только по имени. Писать письма похожего содержания: «Здравствуй, Олежка, заплати нам денежку, а для этого нажми пальчиком на кнопочку». Конечно, будет выглядеть как издевательство, но ведь я считаю, что энтропики того заслуживают.
— По глазам вижу, Алеша, я вас не убедил.
— На этот раз — не могу с вами согласиться.
— Очень жаль, — Садовник покосился на стоявшую рядом парочку бизнесменов-меценатов. Я перехватил его взгляд.
— Извините, но мне необходимо откланяться.
Садовник направился к мужчинам и заговорил, явно занижая тон своего голоса. Мне показалось, что бизнесмены выглядят несколько странно, что-то в их образе резало глаз, и я никак не мог понять что. Наконец до меня дошло. В выправке мужчин была излишняя подтянутость. Им больше бы подошла военная форма, нежели деловые костюмы, хотя в этом не было ничего криминального.
Я пожал плечами и подумал: «Хорошо, что на этот раз Дяде Федору не захотелось стрелять».
|
|
