|
Глава 6
Я не люблю Новый Год. Почему не знаю, зато обожаю первое января. Встать пораньше, открыть холодильник и выбирать салат, наслаждаясь запахом мандаринов. Затем налить рюмочку и закусить новогодними разносолами. Включить телевизор, не убирая со стола, и смотреть на счастливые лица ведущих. Почему-то первого января они забывают говорить гадости, и телек во мне не вызывает аллергической реакции.
Обычно первого ко мне приезжают друзья пожарить шашлыки. Поэтому я не удивился звонку, но, открыв дверь, увидел еле стоявшего на ногах Баринова под ручку с каким-то ботаником. Второго я сразу не узнал, а должен был. Ведь это Александр Фирсов, банкир, финансовый воротила и меценат.
Отъехавшее от дома такси давало понять, что гостей просто так не выставить.
— Ты придумал… национальную идею? — запинаясь, спросил Баринов.
— А должен был? — переспросил я.
— Ну как же, — растянул депутат, — ведь я тебе обещал.
— Что? — не понял я.
— Ну… это, — Баринов поправил сползшую на глаза шапку-жириновку, — что мне нужна идея. Я рассказывал, Саня, — обратился он на этот раз к банкиру, — что это отличный парень, Леха. Что это мы стоим на пороге?
Баринов решительно направился к дому, и банкир, словно собачка, поплелся за ним.
— Догоняйте, Алексей, — сказал Фирсов, отбивая с ботинок снег.
Мне ничего другого не оставалось.
Навстречу незваным гостям выбежала Ширли — я забрал ее из Технопарка на Новогодние каникулы. Она явно испытывала дискомфорт. Накануне разразившаяся на улице пальба из хлопушек и петард загнала собаку в шкаф. Мы долго не могли разыскать таксу, а она забилась в угол на упавшую куртку и заснула. Вид пьяных взлохмаченных мужчин ей тоже не понравился. Собака не могла понять, какую территорию ей защищать, а увидев Баринова, оскалила зубы и зарычала.
— Ух ты, какая жирненькая, — сказал депутат, сюсюкая. — Сосисочка.
— Осторожнее, — предупредил я. — Собака кукольная, а зубки настоящие.
Мы подождали, пока Ширли не обнюхает пришедших. Обнаружив на кухне закуску и выпивку, компания оживилась.
— Во-от! А то мы уже проголодались, — заметил Баринов. — Я, кстати, вас не представил.
— Кто же не знает владельца группы банков «Маргинал»? — спросил я.
— А о тебе я уже все растрепал, — согласился депутат. — Так что к черту формальности. Давайте лучше выпьем.
— Я рад, — сказал банкир. — Вчера еще думал, куда поехать утром — к попам или к депутатам? Рад, что угадал с выбором. У вас такой красивый дом, такой… — он подыскал подходящее слово: — компактный.
— Спасибо. — Я принес еще две стопки и одну вилку. Почему-то мне захотелось посмотреть, как банкир и депутат за нее подерутся, но Баринов, оставшись без столового прибора, просто запустил пальцы в тарелку.
— Вы бы хоть руки помыли, — предложил я.
— Не надо, Леша, — поблагодарил Баринов. — Мы сейчас о политике будем говорить. А это грязное дело. Саня, кстати, тоже что-то хочет у тебя попросить, но это ваши терки, я в них участвовать не собираюсь.
Я посмотрел на банкира, и он так мило улыбнулся, что пришлось занервничать.
— Понимаешь, Леха, — начал Баринов, — все дерьмо. Все вокруг. И ты тоже, и я, и банкир. Потому что нет главного. А что главное? Понимание. Вот мы, взрослые люди, не можем договориться. А что уж говорить…
Баринов поднял палец к потолку.
— Пал Палыч. Зачем наших в Сирии мочит? Что пошло не так? Вроде бы делаем одно дело, а со стороны — как лебедь, рак и щука.
— Каких наших? — не понял я.
— Он имеет в виду джихадистов, — пояснил банкир.
— А они наши?
— А чьи же еще? — удивился депутат. — Запрещенная в Российской Федерации организация И-Г-Л-А.
— Да ладно! — засмеялся я.
Баринов надул щеки и обиженно выпустил воздух.
— Какова концепция иглы, Леха? Навести на земле порядок. Строгие правила, отсутствие хаоса и четкий понятный путь. Контроль рождаемости, производства, потребления. А до чего мы скатились? Травим своих же людей только потому, что не в состоянии их контролировать.
— Кого это мы травим? — не понял я.
— Как кого? — удивился Баринов, — Всех. Это у тебя елочками пахнет, а ты сгоняй на Новозаводскую, там вся улица заблевана. Потому что химическая промышленность работает в штатном режиме. Ты же не думаешь, что на пачках сигарет рисуют всякую гадость, чтобы люди меньше курили? Это установка, Алексей, НЛП называется. Кстати, где у тебя пепельница?
— У меня в доме не курят, — сказал я. — А жена увидит — выставит вас на мороз.
— Ладно, щас кальян зарядим, — депутат посмотрел исподлобья. — Я надеюсь, в этом доме есть кальянная?
— На прошлой неделе сгорела, — отрезал я.
Баринов неожиданно показал мне язык и потряс щеками.
— Бе-бе-бе! Ладно, так о чем это я? Да! Эксперименты с толерантностью провалились, почему бы не зайти с другой стороны? Взять и заменить европейского пользователя послушным и понятным беженцем. Нет, понимаете ли, нужно было разбомбить все высшее руководство. Теперь в Европе хаос, каждый за себя, брекзит, Каталония бузит.
Мне показалось, что Баринов просто пьян и несет бред.
— Почему вы у меня спрашиваете национальную идею, а не в круге? — задал вопрос я.
— Творческий подход, — пояснил Баринов. — Если выполнять рекомендации иглы — тупо, не думая — это приводит к худшему результату. Украину возьми в пример. Майдан за майданом, а порядка все нет. Кучма, чипер с огромным стажем, так обосрался. Написал даже книгу — «Украина не Россия». Это вам как? Все равно, что политика ЛГБТ: «Мы не такие как все», «Мы не Россия». Понимаешь, в чем чудовищный ляп?
— Нет, — я разлил по стопкам.
— Ну как же, Алексей, — вступил в разговор Фирсов. — Это все равно, что у себя на флаге написать — «сдаюсь».
— Можете рассказать как для школьника? — попросил я.
Мы чокнулись и выпили. Банкир ладонью прикрыл рот и до того, как закусил, просипел:
— Мы не Россия.
Затем он долго смотрел на меня, ожидая реакции, но, ничего не разглядев, пояснил:
— Девиз ЛГБТ, «Мы другие», предполагает, что все вокруг являются нормой, а попытка отстаивать равные права это только подтверждает. Ведь только правильный человек может написать правила даже учитывая права ЛГБТ. Никто не допускает мысли, что ЛГБТ начнет вводить правила, потому что они сами этого не допускают.
Выражением «мы не Россия» Незалежная как бы утверждает — Россия является титульной нацией, а мы типа другие, недорусские, недоразвитые.
Отзеркалив словесную конструкцию, например сказав «Россия не Украина», мы получаем более разумный вариант, но в национальной идее государства по-прежнему находится другой субъект, и получается политика колонии по отношению к метрополии. Хотя какое, собственно, дело украинцам до русских, если они действительно другие?
В национальной идее не должно быть фантазий и предположений. Допустим, что возникла бы такая идея: «Украина це Европа». Это что? Факт, предположение, или мотиватор?
Европейцам на это будет наплевать, хоть в конституцию запишите, хоть в гимн, но самое главное — эту конструкцию невозможно улучшить.
— Что значит улучшить? — переспросил я.
— Ну вот предыдущее утверждение — «Украина не Россия» — можно улучшить? Можно. Можно запретить русский язык, повалить памятники, еще чего-нибудь напридумать — и русскости станет меньше. А больше европейскости как сделать?
— Провести гей-парад, — предположил я.
Депутат и банкир дружно расхохотались.
— Так вы станете геем, а не европейцем. Невозможно повлиять на выбор хозяина, если сразу соглашаетесь на роль раба. Вам этого не улучшить, потому что вы сразу отдали субъектность.
— Как же быть? – спросил я.
— Думать головой, — посоветовал депутат, — это единственный выход.
— И четко формулировать свои желания и принципы, — добавил банкир. — Алексей, я спрошу, раз уж мы собрались вместе таким замечательным утром. Что бы вы посоветовали мне?
— В каком смысле?
— Вы ведь наверняка пользуетесь моим банком. Можете бросить взгляд со стороны?
— Аудит вам, что ли, провести?
— Бросьте, — растянул Фирсов, — просто дайте совет. Я слышал, вы за идеями в карман не лезете.
Я задумался и разлил еще по одной.
— Хотите повысить лояльность вкладчиков? Я сейчас имею в виду держателей пластиковых карт. Чтобы они реже снимали наличные, а вы крутили их короткие деньги.
— Так, — оживился банкир.
— Разделите остаток счета на субсчета. Сделайте что-то типа конвертов.
— Это как?
— Сейчас остаток счета печатается на чеке и виден, как только вы заходите в онлайн-банк. А я предлагаю, чтобы он печатался и отображался за минусом конвертов. Таких виртуальных субсчетов, на которые можно перебрасывать остаток. Например, коммунальные платежи, интернет, порно и тому подобное. Приведу пример, хотя он не очень отображает суть.
Я работаю с тольяттинскими производителями, но есть поставщики из других городов. Например, в Димитровграде раз в полгода я закупаю бесшумные замки. Их не много разновидностей, и мне надолго хватает. Однако приходится держать на расчетном счете большой остаток средств, чтобы в случае необходимости сделать закупку. За одной коробкой машину не отправишь, приходится брать много.
Теперь представьте себе, что каждый месяц я буду подсчитывать выручку от продажи бесшумных замков и откладывать на специальный субсчет сумму для дальнейшей закупки. Эта сумма уменьшала бы общий остаток, но находилась на моем счете. То есть субсчета — абсолютно виртуальные и видны только мне.
Понимаете, куда клоню?
— Да, — согласился банкир, — управлять и планировать финансы стало бы проще, и вы не снимали бы наличные на всякого рода заначки.
— Пользуйтесь, — предложил я.
— Хотите встречный совет? — спросил Фирсов.
— Услугу, — ответил я. — Тут недавно я посетил «Маленькую страну».
— А-а, кстати, — встрял Баринов, — отымел киску в киску?
Я пропустил его вопрос мимо ушей.
— Обратил внимание, что погружение современное. То есть там нет никаких технологий из далекого будущего. Машин времени, телепортаций, суперкомпьютеров и тому подобного. На остров доставляют обычным самолетом, и даже космический лифт не показан, я уж не говорю про космический корабль.
— Вы хотите погружение в будущее?
— Да.
— Так их нет, — сказал Фирсов.
— Как нет?! — закричал совершенно опьяневший депутат. — Ах, да. Точно, нет. Не сделали пока.
— Я могу порекомендовать путешествие в «Лабиринт отражений», — сказал банкир. — Там вы точно мозг себе сожжете. Но это никак не будущее. Просто другое. Как бы совсем другое.
— Что это значит? — переспросил я.
— То и значит, слова тут сложно подобрать.
На кухню спустилась Кристина и, поздоровавшись с гостями, спросила:
— Вы не ложились, что ли?
— Нет, красавица, — радостно объявил Баринов.
— Так впереди еще девять дней, поберегите печень, — заметила моя жена.
— Девять дней, — запел депутат. — Сорок дней. Наливайте Алексей.
* * *
Если словам депутата я не доверял, то банкиру поверил сразу. Однако он то ли забыл, то ли не мог поделиться путешествием. Только в феврале я получил ссылку и приступил к погружению в «Лабиринт отражений».
Фирсов не обманул, это было необычно. Но, пожалуй, я расскажу в подробностях, потому что это переживание во многом сдвинуло мое мировоззрение. Какие-то вещи, наверное, мой язык не передаст, и я буду делать акцент на субъективных ощущениях.
Погружение полностью соответствует названию — это лабиринт, где множество зеркал. Я оказался в узкой, но длинной комнате. Стены, пол и потолок, многоактно отражаясь, создавали причудливо изгибающиеся коридоры, уходящие в черную бесконечность. В зеркале напротив отражался мой аватар или то, чем был я в данном путешествии. Гладкое круглое существо на шести тонких ножках напоминало паука, но, в отличие от своего волосатого родственника, не казалось страшным. Напротив, в его мультяшных очертаниях было что-то милое и, я бы сказал, веселое, как в детской игрушке.
Присмотревшись внимательно, я понял, что это вовсе не игрушка. Кончики ног забавно изгибались и заканчивались кожаными подушечками, а голова или тело имело единственный орган чувств — огромный, похожий на человеческий глаз, ну разве что с более круглым веком. Впечатлил именно глаз, и не его размеры, а поразительной глубины и точности воспроизведенная радужка. Казалось, это целая вселенная, любоваться которой можно бесконечно долго.
Однако следовало задуматься и о самом погружении, ведь оно не могло состоять из единственной комнаты. Я осторожно пошевелил ножкой. Паучок меня слушался, но предстояло освоиться с передвижением на шести конечностях, а с непривычки это выглядело особенно небрежно.
Мой аватар с трудом добрался до поворота и заглянул за угол, где я не обнаружил ничего нового — такие же зеркальные стены, пол и потолок. И за следующим поворотом, и за следующим меня ждали только зеркала. Побродив среди своих отражений около часа, я потерял к погружению интерес. Происходящее вокруг казалось смешным, даже глупым, и я уже без интереса разглядывал свой огромный орган зрения.
«Кто же мог придумать эту ахинею? — рассуждал я. — Нет, глаз нарисовали здорово и очень реалистично, над аватаром тоже поработали хорошо. Паучок вышел прикольным и где-то милым. Хотя передвигаться на шести ногах — как писать левой рукой. Но зачем зеркала, зачем лабиринт? Ведь ничего не происходит».
Неожиданно для себя я уперся передними лапами в зеркало и перескочил. Перепрыгнул на стену, в следующую секунду ставшую полом. Мой вестибулярный аппарат никак не реагировал, я комфортно чувствовал себя и на стене.
— А-а, — вырвалось у меня. — Вот оно в чем дело.
Лабиринт оказался трехмерным и, переходя на стены или потолок, я открывал для себя новые ходы и новые повороты.
«Наверное, нужно найти выход, и тогда этот квест приобретет смысл», — решил я и с интересом стал исследовать новые проходы. Однако найти выход мне никак не удавалось.
Я проголодался и очень устал, хотя и освоил шестиногую походку, когда заметил, что мое отражение в зеркале буквально летит. Оно двигалось очень быстро, легко и непринужденно, отражаясь то слева, то справа, вверху или внизу, пока вдруг не выросло передо мной, и тут я понял, что вижу не себя.
Это был точно такой же паучок — темные ножки с подушечками на кончиках лапок, круглое туловище и большой глаз, но голубой, даже синий, и безумно красивый. Он смотрел на меня с каким-то испуганным интересом, будто не ожидая встречи, в то же время радуясь, радуясь своей победе.
Когда до меня это дошло, было уже слишком поздно — голубой глаз отразился во мне, и передо мной встала яркая цветная вспышка, словно разорвавшая мое тело на мелкие кусочки. Ослепившая меня волна проникла в каждую клеточку организма, существо с огромным голубым глазом оказалось во мне, и я отчетливо помнил, как оно появилось на свет. Как училось отражаться в других существах, как научилось это делать безупречно быстро, как однажды встретило неопытного и неуклюжего паучка с глазом цвета крепкого чая и как отразилось в нем, испытав чувство превосходства и гордости.
Яркие пятна еще разлетались перед внутренним взором, но сквозь них уже проступили очертания мужской берлоги. Я стоял на четвереньках, старательно имитируя движения шестипалых ног, с отчетливым чувством, будто меня только что отымели.
Прямо здесь, раком, в глаз.
Это было больно, стыдно, противно и в то же время приятно. Я трясущимися руками стянул с себя одежду и поднялся на первый этаж. Увидев меня голым, Кристина все поняла. Нет, я понял, что она все поняла. И то, что она сейчас попятится к кухонному столу и, скользнув на него, призывно раскинет ноги.
Красивые ноги, которые словно плети совьются у меня за спиной. Она упрется ладонью мне в живот, но не потому, что ей больно, как я думал всегда, а лишь для того, чтобы почувствовать сквозь кожу мой пресс.
Я в жизни не видел собственных кубиков пресса, у меня получается накачать только полочку. Плоский живот со ступенькой, сквозь который, оказывается, можно прощупать кубики. Отразившись в Кристининых глазах, я понял, зачем она это делает. И еще. Что абсолютно не правильно принимал сигналы и слова, произносимые моей женой.
Я как будто менял левую часть на правую. Выворачивал все наизнанку и не знал самого близкого мне человека.
Спустя час мы, обнявшись, лежали в кровати.
Я почувствовал, что меня отпустило, и смотрел на жену обычными глазами. В голове вертелась мысль, будто что-то забыл. Что-то очень важное, всего час назад казавшееся таким очевидным и простым. Но я не записал этого, даже не запомнил, и остались лишь воспоминания о воспоминаниях.
* * *
Знаете, чего не нужно делать в отношениях? Паузы. Нельзя проводить девушку до дома, а через полгода позвонить ей и как ни в чем не бывало сказать:
— Что делаешь? Почему не звонишь?
Так можно поступать только с друзьями. Или с парнями.
Лиза позвонила через пять месяцев после первого покушения, вспомнив, что наша встреча не состоялась. Вот так просто. Спросила, почему я не приехал. В этот момент я не мог говорить, потому что Дон Корлеоне пригласил меня на серьезный разговор.
Собственно, сначала беды ничего не предвещало. Мы выпили кофе, и Дон Корлеоне… Ладно, никакой он не Корлеоне, я продолжу его так называть, только чтобы не путать читателя. И он сказал:
— Мы закрываем он-лайн продажи.
— Что? — переспросил я.
Это прозвучало так глупо, что в комнате повисла тишина.
— Есть крупный проект, который мы начинаем, но, чтобы его реализовать, нам нужен сайт.
— Он у вас имеется, — возразил я.
— Сейчас это магазин. А нам нужен представительский сайт, где можно разместить наши реквизиты.
Следует пояснить: главное зеркало интернет-магазина, несмотря на то что принадлежало Дону Корлеоне, имело мои реквизиты, и как-то иначе быть не могло. Предприятие Дона Корлеоне было производителем, а я — продавцом и, по закону о защите прав потребителей, должен был указать собственные реквизиты. Дон Корлеоне никогда ничего не продавал, так же как ничего не продает АвтоВАЗ. Если вы покупаете автомобиль, в документах обнаружите реквизиты автосалона. У нас было то же самое, и, если бы я указал его данные, возникли бы проблемы.
Получалось, что меня просто попросили с сайта, на котором осуществлялось девяносто процентов продаж.
Мне поплохело, а самое главное, я не понимал, зачем резать курицу, приносящую золотые яйца. Еще я осознал, что мне предстоят тяжелые времена и придется расстаться с большинством сотрудников, работать рядом с которыми приходилось годы.
— И кстати, — сказал Дон Корлеоне. — За время твоей работы про сайт в сети написали множество грязных отзывов. Такое неприемлемо, и их нужно подчистить, тем более это не имеет никакого отношения ко мне.
Я понял, что решение уже принято, и меня лишь поставили перед фактом. На второй и третий план ушли исследование удачи, игла, Организация, энтропики. Но беда не приходит одна.
Очень скоро мне позвонили девчонки из цеха и сообщили, что наши заказы уже сутки не обрабатываются. Я набрал дежурный телефон, но мне никто не ответил. Тогда позвонил на личный Ленкин и встретил голосовую почту. В бешенстве я оставил требовательную просьбу выйти на связь.
Спустя два часа Ленкин номер высветился на табло смартфона. Я сдвинул зеленый кружок и прокричал в трубку:
— Где тебя носило?
Вежливый мужской голос сообщил:
— Это следователь, капитан Власов. А я с кем имею честь?
— Алексей Левин, — представился я растерянно.
— Алексей, не подъедите к нам кое-что прояснить?
— Что-то с Ленкой? — спросил я.
— Да, — согласился голос. — Мы никак не можем установить ее местонахождение.
* * *
В комнате нас было трое, я и двое в гражданском, один из них сразу попросил:
— Можно ваш телефон?
Я достал его из кармана и медленно протянул.
— О-о,— удивился тот, — что же вы с разбитым дисплеем ходите? Нужно поменять.
Он пролистал мои контакты и спросил:
— И где она?
— Ленка? Вот.
— Есть фотография, — сообщил первый следователь.
Второй удовлетворенно покачал головой и переснял контакт на свой мобильный.
— Давно вы виделись с Еленой?
— Больше года, — сказал я.
Мужчины переглянулись.
— Удаленная работа, — пояснил я.
— Она работает у вас?
Я прикусил язык. Ленка не была оформлена официально, это было ее четким и единственным условием многие годы.
— На фрилансе, — попытался выкрутиться я.
— То есть без заключения трудового договора, — резюмировал первый следователь.
Мне только оставалось пожать плечами.
— А как полное имя Елены?
Тут я понял, что краснею. Ленка всегда отшучивалась и отнекивалась от отчества. Она была размещена в контактах магазина как старший администратор, вообще без имени. То, что она — Ленка, знали немногие, причем никто никогда не называл ее Елена.
— Елена Николаевна, — сказал я. — Фамилия начинается тоже на «Н». Какая — не помню, давно слышал.
Я, разумеется, солгал. Отчество мне было известно лишь потому, что я переводил ей деньги на карту. А ведь Ленка была моим самым важным, самым уникальным работником.
— Какого она была роста?
— Что значит была? — возмутился я.
— Вы видели ее более года назад, — сказал первый следователь, — какого роста она была тогда?
Я не понял, куда он клонит и ответил:
— Обычного, метр шестьдесят — шестьдесят пять. Чуть ниже среднего. У нее грубый голос, и она быстро разговаривает, потому что аутист.
— Во как? — удивился второй следователь. — Обычно аутисты заикаются, говорят очень медленно.
— Она необычный человек, — парировал я, — с абсолютной памятью и быстрой реакцией.
— В ваш последний визит в квартиру вы ничего необычного не заметили? — спросил первый следователь.
— Тогда в гостях у нее был чей-то ребенок.
Следователи снова обменялись взглядами.
— Понимаете, Алексей, — сказал первый, — мы не нашли в квартире ни одного женского отпечатка. Только детские. И хотим вас спросить: как такое могло произойти?
— А я почем знаю? — торопливо переспросил я.
— Ну, у вас должны же быть какие-то предположения.
— Отпечатки могли стереть похитители. — В общем-то, у меня уже была готова версия. По ней Организация выкрала Ленку, чтобы шантажировать меня. Но рассказать об этом следователям я, по понятным причинам, не мог.
— Как можно стереть отпечатки выборочно? — спросил второй следователь.
— А зачем вы вообще их искали? — поинтересовался я, — Может, Ленка зависла с каким-то мужиком или попала в больницу. Хотя, если честно, это совсем на нее не похоже.
— В арендованной на длительный срок квартире прорвало трубу отопления, и вода залила весь стояк. Когда коммунальщики открыли дверь — которая, кстати, оказалась незаперта — в помещении не обнаружили никого. И знаете, что самое странное? В холодильнике не было продуктов. А в мусорном ведре лежала пустая бутылка пива. Хотите угадать, чьи отпечатки мы нашли на ней?
— Мои… — сказал я, похолодев.
|
|
