|
Глава 8
Разумеется, доктор Зильц был прав, компьютер не может стать мозгом. Однако имитировать его работу оказалось проще, чем я себе представлял.
Основной принцип — принцип ассоциаций — мной был внедрен уже в первых скриптах. Тождество находилось по тому же принципу, по какому смартфон распознает голос пользователя.
Я надеюсь, читатель не думает, будто устройство связи само узнает сказанный текст. Нет. Оно лишь делает слепок и отправляет его по сети на мощный сервер «Гугл» или «Яндекс», там происходит сравнение рисунка.
Голос, по сути, не расшифровывается на слова или буквы, а ассоциируется. И вам отдается уже готовое решение в виде текста, без его понимания.
Меня и инженеров Технопарка, подстегнули известия из Китая о создании совершенного игрока в «го». Машина изучила все сыгранные в эту игру партии, однако их оказалось недостаточно. Тогда программисты заставили два компьютера играть между собой. Я подозреваю, что в процессе обучения они выявили комбинации на доске, которые приводят к выигрышным и проигрышным ситуациям. И алгоритм научили стремиться к ним.
Иными словами, компьютер не играет на конечный результат, а лишь пытается занять выигрышную позицию. Таким образом, программа думает над единственным ходом, а именно: улучшит ли передвижение камня на доске стратегическое положение игрока. И результат был достигнут, сегодня никто не может обыграть этот алгоритм.
Мы с вами ведем беседу, решаем задачи и принимаем решения по тому же принципу — оцениваем цель и устанавливаем коммуникацию, оцениваем обратную коммуникацию и корректируем цель. Мы не строим партию в голове, как шахматисты, мы играем в «го».
Представьте такой диалог:
— Дай закурить? — Сейчас будут бить.
— У меня, нет. — Может, отстанут.
— А если найду? — Точно будут.
— У меня ручки слабенькие, я сигареты не курю. — Может, пожалеют.
— Ха-ха-ха! — Нет, не пожалеют. Да что теперь терять!
— Зато ножки сильные, спасибо джиу-джитсу. — На тебе в табло!
Заметьте, и нападавший, и жертва придерживаются определенного сценария, который находят в памяти. Нужно только, чтобы оба они выдерживали роли до конца. В моем случае мне предстояло разобраться не только со сценарием, но и определить цели, которые, как понимаете, часто скрывают.
Например, посетитель, приходящий на сайт, может спросить:
— Можно мне оплатить товар после получения?
Он явно он не собирается доверять мне и начал диалог с оскорбления. Если упростить фразу до понятной всем, то она будет выглядеть так:
— Я хочу, вам не верю, дайте мне, я посмотрю, и может быть.
Разумеется, в сети множество мошенников, и покупателей постоянно обманывают. Но я считаю, что дураков надо учить.
В двадцать первом веке с мошенничеством вообще нет никаких проблем. Нужно потратить всего пять минут на проверку ресурса и получить точный, стопроцентный результат. Как? Написано в Help моего сайта, саморекламой заниматься не буду.
Сначала я использовал цвета, чтобы подкрасить ассоциации, но спектр можно использовать лишь раз и мне пришлось сделать что-то вроде многомерной палитры. Если покупатель не нравился, я окрашивал диалог в фиолетовый. Красный цвет — максимальной доброжелательности — наполнял разговоры везунчиков. На один и тот же вопрос робот-администратор отвечал используя словари разного цвета.
«Дорогой друг, я рад приветствовать вас на нашем сайте и сделаю все возможное, чтобы пребывание оказалось приятным. Чем могу быть полезен?»
Или:
«Чё над?»
И это только первый слой. А дальше шло погружение в новые оттенки. Оплата, доставка, установка, гарантия и так далее. Мне пришлось добавить к цветам запахи и звуки. Но я надеюсь, что основной принцип читателю понятен.
Так мы продвинулись до бета-версии робота-администратора, и наступил очень теплый апрель.
* * *
Выгуливая Ширли на стоянке, я заметил торопливо идущего ко мне Сергея Геннадиевича, шефа Олега. Он был чем-то взволнован и еще издалека помахал рукой, мол, закругляйтесь, пора идти.
Даже если я и собирался вернуться, то сразу же передумал. Желающих мной покомандовать очень не люблю, и, приближаясь, начальник детективного агентства как-то это почувствовал. Он умерил пыл, а, подойдя, присел и погладил собаку.
— Пусть погуляет еще, — сказал я. — Земля только прогрелась. У нее лапы больше не мерзнут.
— А что раньше? — как-то очень лениво спросил Сергей Геннадиевич.
— Да-а, — растянул я, — раньше она десять минут гуляла и садилась.
— Это не от мороза, — заметил детектив. — Реагенты на асфальте разъедают ей лапы. А теперь он высох.
Признаться, меня поразили познания детектива.
— Организация планирует покушение, — добавил Сергей Геннадиевич, — нам лучше не упрощать их задачу.
— Когда? — переспросил я.
— Если верить моим источникам, то это уже происходит. Территория здесь открытая, и могут атаковать с дрона или выдвинуть снайпера.
— Что же, — сказал я Ширли, — тогда нам лучше начать прятаться. Правда, собака?
Ширли задрала мордочку, но, что-то там сообразив в своей собачей голове, затрусила к корпусу. Мы последовали за ней.
— У вас есть план? — спросил я у детектива, когда мы вернулись в лабораторию.
— Это самое безопасное место, — ответил Сергей Геннадиевич. — Предлагаю не покидать его, пока не прибудет подкрепление.
— Ладно, — согласился я, придвинул клавиатуру и написал еще около сотни строк кода.
Вывела меня из этого состояния ладонь детектива, легко, но требовательно легшая на плечо.
— Пора, — сказал Сергей Геннадиевич.
Прозвучало это, как если бы я ждал его разрешения. Но спорить не захотелось. В глазах шефа горел огонек. Неприятный такой, холодный — огонек профессионального убийцы. Не спрашивайте, как я это узнал, просто почувствовал, что детектив прервал не одну человеческую жизнь. Он уже находился в том состоянии — охоты, куража — не знаю, как это называется.
— Я готов, — заверил я, пряча в карман разбитый смартфон.
Детектив по-военному повернулся и молча вышел.
Мне показалось, что Сергей Геннадиевич не смотрит по сторонам. Одному богу известно, что транслировалось на его внутреннем взоре, и выяснять это совершенно не хотелось.
Я почувствовал, как в голове забился пульс. Сильно, так, что происходящее вокруг оказалось за завесой этого звука, но внутри меня было спокойно. Почему-то казалось, что все кончится хорошо, нужно только выполнять распоряжения, а о безопасности позаботится профессионал. Так я думал, когда мы пересекали большой холл возле лифтов. Спускаться на них мы, разумеется, не стали, а направились к пожарной лестнице. Над стандартной коридорной дверью висела зеленая табличка со стрелкой и бегущим человеком. Картинка соответствовала происходящему, и возражений с моей стороны вызвать не могла.
Сергей Геннадиевич достал из подмышечной кобуры пистолет и решительно потянул тяжелую ручку на себя. Мне показалось, а может, это я придумал потом, что мужчина на секунду замер. Раздался очень громкий выстрел, и мужчина спокойно закрыл дверь.
Я слышал пистолетные выстрелы часто. За последний год, наверное, расстрелял маленькую пенсию. И стал отличать различные калибры, марки, производителей. А еще стал понимать, когда оружие сухое, в масле, выстрел из холодного или грязного ствола.
Все это приходит с опытом и не дает практических преимуществ на огневом рубеже. Но хлопок, который прозвучал в лифтовом холе, я раньше никогда не слышал.
Это даже не было похоже на выстрел, который состоит из звука как от пробки шампанского, усиленного в десятки раз «бдыш» и отката затворной рамы. Тогда мне запомнился только хлопок, и совсем не пистолетный. Еще в носу не защипало от пороха, плюс странное поведение детектива. Он вроде бы решил никуда не спешить, повернулся ко мне и сделал шаг на встречу. Его лицо моментально побледнело, Сергей Геннадиевич припал на одно колено и сквозь зубы, но очень внятно выдавил:
— Контакт.
Детектив неуклюже завалился на левый бок и выбросил вперед руку. С манжеты его рубашки на кафельный пол сбежала струйка крови. Кровь была темной, я успел подумать, что гемоглобина хватило бы на троих. А еще удивился — почему не вижу ни входного, ни выходного отверстия? Странно, что кровь выбегает из рукава. Да все, все происходящее странно. Будто бред какой-то.
Я оцепенел, просто стоял и смотрел, как уменьшается процент жизненных сил в нимбе детектива. Как открывается дверь и в проеме появляется искаженное от страха лицо молодого человека. Как в его руках скачет потертый пистолет с то ли оторванным, то ли разорванным стволом. Как молодой человек то ли спотыкается, то ли падает на детектива, и они то ли дерутся, то ли обнимаются. И все это происходит как в замедленном кино.
А затем — будто щелчок в моей голове, и вижу себя несущимся по коридорам Технопарка. Так быстро, как только может перемещаться материя. Мои ноги даже не касаются земли, и я проношусь мимо девятой лаборатории. Затем останавливаюсь, потому что дебаф иглы возвращает меня в реальность.
«Нападающих несколько, движение навстречу опасности».
Электронный ключ с бейджиком — вот спасение. Провожу магнитной полоской по щели, и замок радостно чавкает, впуская меня.
Я мечусь между столов и стеллажей с документацией. Помещение большое, но укрыться решительно негде. Все просматривается, спрятаться можно разве что в шкафу. Я сдвигаю в сторону белые халаты программистов и сажусь на пол. Пустых вешалок нет, значит, всех сотрудников уже вывели, чтобы никто не пострадал или не мешал.
Лаборатория пуста, но за дверью шкафа кто-то пыхтит. Даже скребется.
— Ширли, иди в задницу, ты меня спалишь!
Услышав мой голос, собака радостно вертит хвостиком: тук-тук-тук!
Оставить ее снаружи — все равно, что повесить стикер.
— Ладно, залезай.
Собака весело прыгает в шкаф и, устроившись у меня на руках, тычет носом.
— Что, гладить тебя? Нашла время.
Я чешу ей за ухом и чувствую, как расслабляются мои руки и плечи. Кажется, что уже все закончилось.
Будто гром в небе, щелкает электрический замок.
«Нет! — мысленно кричу я. — Ведь все было так хорошо».
Надежда на то, что вошел охранник комплекса или кто-то из сотрудников, тает с первыми шагами. Это поступь очень неуверенного в себе человека. Он боится даже ступать на пол.
Шаги прекратились где-то посреди лаборатории. Человек откашлялся и громко сказал:
— Алексей Викторович, выйдите из шкафа с поднятыми руками. Иначе я выстрелю через дверь.
В качестве подтверждения он оттянул собачку. Пистолет негромко цикнул, и тут я все понял.
Это оружие детектива, и магнитный пропуск его. Не Сергея Геннадиевича, конечно, а Олега, но какая теперь разница? Вот зачем нападавший кинулся на детектива — чтобы отобрать пистолет. И, разумеется, нашел бейджик, где черным по белому написано: девятая лаборатория.
— Ну, все… — сказал я шепотом.
Собака то ли поняла, то ли почувствовала, а может, услышала чужой голос, но обнажила клыки и тихо зарычала. Я зачем-то перехватил ее морду пальцами, не давая залаять.
А тем временем нападавший подошел к шкафу вплотную и почти мне в ухо прокричал:
— Алексей Викторович, выходите!
Ширли дернулась, толкнула меня в грудь задними лапами, освободила морду от моей хватки и бросилась из шкафа. Она сделала это так быстро и неожиданно, что я ничего не успел сообразить. Лай, визг, грохот и выстрел слились в один звук. Я услышал торопливые шаги убегающего человека, лязг электрического замка и, как финальный аккорд, звон катящейся по кафелю гильзы. Она ткнулась в ножку стола, и наступила абсолютная тишина… Абсолютная.
Я не слышал своего сердца или дыхания. Казалось, мне вырвали барабанные перепонки. Тишина так давила на уши, что я больше не мог оставаться в шкафу.
Дверь со скрипом распахнула передо мной пространство, в котором скулила лежавшая на полу собака. Вокруг нее растекалось бурое пятно. Увидев меня, Ширли замерла, и хвостик собаки несколько раз плюхнул в красную лужицу.
Блям-блям-блям…
В горле застрял спазм, не позволяющий вдохнуть. Почему-то у меня никак не получалось его проглотить. Будто издевательство, игла нарисовала над Ширли нимб с уровнем жизненных сил в красном спектре.
Я опустился рядом с собакой на колени и прошептал:
— Прости. Сейчас я все исправлю.
Поднять ее вышло не сразу. Кровь оказалась очень скользкой, и, запуская руки под собаку, я только двигал ее по полу.
Замок изнутри открывался без ключа. Я перехватил Ширли поудобней, сначала шел, затем побежал и, наконец, понесся по коридору. В холле и вестибюле метались какие-то люди, они что-то кричали, но останавливать меня не решились. Может, вид раненой собаки на это повлиял, не знаю.
Только возле машины я понял, что сбил дыхание. Мои легкие горели, как во время пожара.
Сначала я положил Ширли в багажник, но сняв пиджак и укутав в него, перенес собаку в салон. Скорее всего, она уже тогда была мертва, потому что никак не реагировала.
Мои глаза застилала какая-то пелена, и я как можно внимательней следил за дорогой. Навигатор очень долго искал ближайшую ветеринарную клинику. Она оказалась в двух километрах. Это десять минут по городу, но и они растянулись на вечность. Впрочем, добраться до клиники мне было не суждено. Проложенный маршрут уперся в ДТП на Московском, и, выбрав не ту рядность, я обрек себя на очередные испытания.
Прибывший на место происшествия наряд ДПС разруливал образовавшуюся пробку. Проскочить сквозь возникшее бутылочное горлышко, наверное, было можно. Однако я не Шумахер, да, если честно, и не очень хороший водитель.
Полицейский буквально взвился, увидев за рулем человека в перепачканной кровью рубашке. Он не то чтобы приказал остановиться, а влетел мне на капот. Его коллега, увидев пируэт сослуживца, поспешил на помощь. В это время соседний ряд начал движение и заблокировал мне проезд.
Собственно, я уже остановился и, опустив окно, крикнул:
— Ранена собака, мне срочно нужно в больницу.
— Выйдите из машины! — прокричали полицейские хором. — Выйдите и положите руки на капот. Медленно!
Минуту я сидел неподвижно. Затем заглушил двигатель и сделал то, что велели. Один из стражей держал меня на прицеле табельного Макарова, второй полез в салон. Осмотрел Ширли и, разумеется, заглянул в бардачок, откуда радостно вытащил ПЛ-15, одев его на палец за дугу спускового крючка.
Взгляды полицейских встретились, и стоявший позади зачем-то стукнул меня рукояткой в затылок. В глазах вспыхнуло, но я не потерял сознание, а медленно лег на асфальт. Тогда полицейские навалились на меня оба и связали руки каким-то шнурком. Наручников у них не оказалось.
«Вот теперь точно — все», — подумал я.
Меня с пыхтением и руганью отволокли в служебную машину, долго переговаривались по рации и отвезли в ближайшее отделение полиции. Там завели в клетку, которая справедливо называется «обезьянник». Долго обсуждали, стоит ли меня развязывать, но шнурок оказался востребован, и руки освободили.
Я почувствовал, что смертельно устал. Нахлынула какая-то апатия и безразличие к происходящему. Сквозь вату в ушах я расслышал, как ругаются хозяева отделения, выясняя, зачем сюда принесли дохлую собаку.
Мои ноги подкосились, я упал на скамейку рядом с каким-то бомжом, положил голову ему на плечо и подумал:
«Теперь питание компьютера можно отключить».
* * *
Меня разбудил солнечный луч. Он слепил глаза даже сквозь закрытые веки. В камере я находился один и лежал, развалившись на всю скамейку. Как и куда делись другие задержанные, мне никто не сообщил.
За решетчатой дверью стояла Саша. Под ее пристальным взглядом младший сержант отпирал замок. Делал он это охотно, или даже торопливо.
Дверь с лязгом распахнулась, Саша сделала мне короткий кивок головой. Проходя мимо, сержант напомнил, что вещи уже находятся в машине. Никаких расписок, отпечатков пальцев, фотографий анфас и в профиль на фоне разлинованной стены.
Я вышел из отделения, будто из гостиницы. Нет, со службы, когда закончился рабочий день.
— Как ты? — спросила Саша.
— Вроде нормально, — ответил я.
— Ехать сможешь?
— Думаю, да. А ты не знаешь, что с Сергеем Геннадиевичем?
— В тяжелом состоянии, — ответила Саша. — Рана не серьезная, но он потерял много крови. По какой-то причине помощь ему оказали не сразу.
Мы подошли к моей машине, и на заднем сидении я увидел свернутый в трубку пиджак. Из него торчал маленький шоколадного цвета хвостик.
— Я буду сопровождать тебя до дома, — сказала Саша, — потом мне нужно будет закончить пару дел.
— Скажи, как тебе удалось меня вытащить? — спросил я.
— Все потом, — отрезала Саша, — сейчас нужно поскорее убраться отсюда. У тебя есть что накинуть на рубашку?
Я достал зеленый светоотражающий жилет.
— Только это.
— Ладно, — сказала девушка, — я поеду за тобой. Соблюдай правила.
Мы двинулись колонной из двух автомобилей и добрались до моего дома за тридцать минут. Саша подождала, пока я парковался, затем развернула машину и умчалась в обратном направлении.
Я заглушил мотор и несколько минут раздумывал над происходящим. Зачем-то полез в бардачок — на дне лежало что-то черное, холодное и тяжелое, по форме очень похожее на пистолет.
Так оно и было, только это был не пистолет Лебедева, а очень старый Вальтер, времен второй мировой. Не грязный, не ржавый, но какой-то расхристанный. Будто оружие вот-вот развалится на составные части. Очень аккуратно я толкнул пистолет обратно. Думать о том, как он оказался в машине, было невмоготу.
Я пошел в дом, поменял жилет на куртку с длинными рукавами. Взял лопату, большую коробку из-под обуви, написал на ней жирным маркером «Ширли» и вернулся к машине.
Собака стала очень мягкой и повисла на моих руках, будто тряпичная кукла. В коробку она не поместилась, тогда я свернул ее калачиком. Взял на руки и вышел через калитку в лес.
Я долго выбирал место и нашел его под разросшейся в виде римской цифры «пять» березы, на склоне, с которого было видно шоссе, и достаточно далекое, чтобы не мешал шум от дороги. Солнце начинало клониться к горизонту, в воздухе уже появилась весенняя прохлада.
На мою удачу, земля успела просохнуть. Копать было не тяжело. После двух штыков чернозема шел песок, затем легкий суглинок. Я был в яме уже по грудь, когда голос, сразу показавшийся знакомым, сказал:
— Вот оно, где собака зарыта.
Я обернулся. На образовавшемся бруствере стоял мой сосед Миша, толстый, круглолицый добряк. Больше я ничего о нем не знал.
— Сам понимаешь, — сказал я.
— Вижу, — он присел на корточки и добавил: — нас с тобой так не похоронят. Под березой, с видом на Волгу. Эх…
Миша достал из кармана плоскую никелированную фляжку, неторопливо открутил крышку, сделал несколько глотков и протянул мне. Я последовал его примеру и вдруг почувствовал, что совершенно не могу сдержать выступившие на глаза слезы. Было стыдно показаться слабым перед другим мужиком, но я ничего не мог поделать.
— Вижу, песик для тебя многое значил, — сказал Миша.
Я как-то браво и глупо хихикнул.
— Не стыдись, — посоветовал он. — Любить никогда не стыдно.
— А ведь я понял, — сказал я, воткнув лопату в песок. — Знаю, почему мне так жаль. Будет не хватать стука ее хвостика. Такого тихого: тук-тук-тук. А собака, если честно, не моя.
Миша оттопырил нижнюю губу.
— Даже так? Ну что ж, бывает.
Он помог мне закопать коробку, затем сровнять место, так, чтобы не было никакого холмика, или даже бугорка.
Мы рассудили, что через пару недель молодая трава забьет потревоженную землю и уже ничего не будет напоминать ни Арлингтонское кладбище, ни какое-то другое.
|
|
